Сторонники дуализма больше всего боятся ненароком поклониться чему-то, что окажется не-Богом, и до хрипоты спорят друг с другом, может ли запредельный Бог проявить Себя в написанной красками иконе, в словах пророков, в заповедях священного писания или в сыне палестинского плотника. (Последний, чтобы объяснить его спасительное воздействие на мир, возводится в ранг Бога и становится единственным исключением, узким мостом через пропасть, отделяющую тварь от Творца, единственной дверью в царство Божие).
Сторонники же монизма утверждают, что баклажан ничуть не менее достоин поклонения, чем священное дерево туласи, что Кама не хуже Ганги, что любой булыжник не хуже шалаграма, что, поклоняясь нищему, вы поклоняетесь Богу и что любой человек, отрекшийся от мира иллюзии, уже достиг уровня Бога и заслуживает соответствующего обхождения. По их мнению, поклоняться можно чему угодно и даже самому себе, но только до тех пор, пока человек не осознает свою божественность. Начиная с этого момента, ему не нужно поклоняться вообще ничему и никому.
Но те, кому дорога таинственная близость спрятавшегося в Своем творении Бога и кого в равной степени не убеждают наивная прямолинейность дуализма и высокомерное панибраство монизма, поклоняются туласи, амалаки и баньяну, коровам и брахманам, Ганге и Ямуне, праху святых, духовному учителю, его сандалиям и пыли из Вриндавана, а также маленькому каменному холму во Врадже, который они в прозрении любви величают царем всех гор — Гирираджем.
Дуалисты презрительно называют их пантеистами и идолопоклонниками и смеются над их любовью к камням, а монисты обвиняют их в сектантской узости и потешаются над их сентиментальностью. Они же берут от дуалистов отчаянную решимость, покаяние и порыв, без которых невозможно преодолеть пропасть разлуки, отделившую душу от Бога, а от монистов — созерцательное спокойствие интуитивного ощущения своей вечной близости к Абсолютной Истине. Так истовая, слезная молитва сливается с невозмутимым спокойствием медитации и превращается в потоки сладостного киртана. Потоки этого киртана плывут над пастбищами Враджа, над маленьким вытянутым, как вайшнавская тилака, холмом и возносятся высоко в небо, пытаясь достичь его затерянных в облаках снежных вершин и крутых склонов, на которых, как говорят, пасутся лошади самого бога Солнца.
На самой вершине Гирираджа, там, куда возносятся сладкие звуки киртана, стоит маленький мальчик-пастушок с пастушеским посохом, бамбуковой дудочкой и рожком и гордо озирает Свои владения. Он — царь бесконечной страны любви, где Ему знакома каждая травинка. С высоты холма Он видит, как на лугу пониже пасутся степенные коровы, готовые в любое мгновение, забыв о своей степенности, примчаться на Его зов. Он видит танцующих специально для Него павлинов и застывших в надежде услышать звуки Его флейты оленей. На том же лугу Он видит Своих верных друзей во главе с Баларамой, которые катаются в изумрудной траве, гоняются за птицами и, хохоча, ищут своего друга, куда-то убежавшего от них. В Нандаграме Его зоркий взгляд различает матушку Яшоду. В самую жару Она хлопочет у плиты, готовя Ему обед, а Его бесчисленные слуги суетятся вокруг, помогая ей. На другой стороне холма Он видит стайку юных пастушек. Озираясь по сторонам, они идут к месту тайного свидания. Среди них смиренной красотой светится тонкостанная Чандравали. Он смотрит на все это, и сердце Его замирает от любви и счастья.
Но ненасытные глаза Его ищут кого-то еще. Неужели же Ему мало этой любви и этого счастья? Да, мало. С вершины Говардхана Он громко кричит: «Аньйор, аньйор: Мне мало, дайте Мне еще, еще, еще!»
В Гокуле Он не может насытиться молоком Своей матери и потому плачет, требуя, чтобы она не отрывала Его от груди. В тёплом песке на Рамана-рети Он не может насытиться играми со своими друзьями и отказывается идти домой, даже когда солнце уже зашло и матушка Рохини грозится Его наказать. У Вамши-вата Он не может насытиться танцами с убежавшими из своих домов пастушками и заставляет полную луну не сходить с неба, а солнце не торопиться с восходом. Но здесь, на Говардхане Его вошедшая в поговорку жадность становится поистине бесконечной. На Говардхане Его ненасытный язык день и ночь поливают молоком.
День и ночь Враджа-васи готовят Ему здесь самосы и пакоры и варят озёра сладкого риса. День и ночь неугомонный Бату шутит с Ним, а Яшода ласкает Его своим взглядом. Некогда Он, подняв этот холм, держал его на Своем мизинце только для того, чтобы семь дней и семь ночей подряд купаться в бесконечных потоках любви пастухов и пастушек, по сравнению с которыми потоки дождя, посланного Индрой, казались каплей росы. Но даже этого Ему мало. Он никак не может угомониться и всё кричит: «Аньйор, аньйор — Мне мало! Дайте Мне еще!», — и будет кричать до тех пор, пока на язык Ему не положат маленький листочек туласи или пока глаза Его не поймают взгляд Той единственной, чья любовь во много раз превосходит Его жадность.
Только отсюда, с вершины Говардхана видна вся бесконечная Страна Любви, которую никак иначе взглядом не охватишь. Поэтому испокон веков люди приходят сюда, чтобы поклониться камням этого холма, темно-коричневым, искристо-белым и золотистым. Они поклоняются им, потому что знают: эти камни могут подарить то, что невозможно купить ни за какие деньги в мире. Созданные из любви, камни Говардхана могут подарить нам любовь.
* * *
И все же, почему мы поклоняемся Говардхану? Один из главных уроков Говардхана-лилы — научить людей поклоняться только тому, что достойно поклонения, и отучить их от поклонения всему остальному. Только бессовестный атеист мог сказать: йата мата тата патха — «Какой бы путь ты ни придумал, иди по нему, ибо все пути ведут к Богу. Кому бы ты ни поклонялся, Бог будет доволен тобой». Но от кажущейся широты философского атеизма один шаг до самого примитивного языческого идолопоклонства, потому что подоплекой любого атеизма является инстинктивное желание возвести на пьедестал, занятый Богом, самого себя или своего кумира. При всей смехотворности этих попыток, они едва ли доставляют удовольствие Кришне и, наверное, давно уже перестали Его смешить.
Что говорить о Кришне, даже Чанакья утверждает, что первым условием процветания общества является запрет на поклонение дуракам. Минувший век поставил абсолютный рекорд по поклонению дуракам и негодяям. Трудно представить себе, чтобы бесчисленные идолопоклонники века ХХ хоть на йоту приблизились к Богу. Поэтому сейчас люди с опаской относятся к любому культу. Но каменные истуканы по-прежнему украшают улицы и площади наших городов: потребность поклоняться и служить заложена в природе души, так же как, впрочем, и склонность ошибаться. Увы, ошибки в этом вопросе обходятся очень дорого: когда объект поклонения выбран неправильно, поклонение будет порабощать человека, отдалять его от Бога, иссушать его сердце и развращать душу.
Трудно не понять людей, у которых развилась аллергия на поклонение идолам: кровавые жертвы, которых они в конце концов требуют, никому не приносят блага. Любой культ неминуемо ведёт либо к разочарованию и утрате веры, либо к развращению и деградации. Нет более страшной трагедии, чем утрата веры; нет более подлого предательства и обмана, чем присвоение себе обожания и любви, изначально предназначенных для Бога.
Уже пять тысяч лет назад Кришна предостерегал нас не торопиться и не поклоняться кому попало. Как рассердился Он на Своего отца, пытавшегося оправдаться и доказать Ему, что он поклоняется Индре, потому что так велит древняя традиция! «Хорошо ли ты подумал, прежде чем начать свой ритуал? Какой смысл поклоняться Индре? Поклоняясь ему, ты лишь раздуваешь его гордыню. Чего ты хочешь от него? Индра не сможет изменить твою судьбу, ибо сам он подвластен закону кармы. Не Индра, а закон кармы правит этим миром. Но, служа и поклоняясь ему, ты отдаешь самое ценное, что есть у тебя, — не топленое масло, не плоды и цветы, а своё сердце. Уверен ли ты, что он оценит твой дар? Уверен ли ты, что он не присвоит твоё сердце себе и потом не растопчет его? Или ты просто хочешь подкупить его? Но любая взятка унижает дающего и развращает берущего».
Гнев Кришны понять нетрудно, труднее понять, почему Он не просит Нанду вместо поклонения Индре поклоняться единому Богу, всемогущему и всеведущему, сущему на небесах, запредельному творцу и единственному спасителю? Допустим, что законы лилы не позволяют Ему требовать от Своего отца, чтобы тот поклонялся Ему и только Ему. Но почему Он не говорит: «Поклоняйся Нараяне, Богу богов и повелителю всего сущего»? Почему, лукаво улыбаясь, Кришна просит у Своего отца: «Нас кормят коровы, поэтому поклоняйся коровам. Брахманы дают нам хорошие советы, поэтому поклоняйся брахманам. Живем мы в лесу и на холмах, поэтому поклоняйся холму Говардхану. Накорми брахманов, так чтобы они разнежились, размякли и стали хохотать. Раздай пищу всем, кто хочет есть, вплоть до бродячих собак. Принеси охапки свежей зелёной травы коровам. А затем поднеси пир горе, на которой Я пасу коров. Вели всем нарядиться в лучшие одежды и нанести сандаловую пасту. Пригласите музыкантов, чтобы повсюду звучала музыка, и весёлой гурьбой с песнями обойдите вокруг Моего холма. Тогда коровы будут довольны. Брахманы будут довольны. Говардхан будет доволен. И Я тоже буду доволен».
«Наивный, языческий пантеизм, — фыркнут пуритане-монотеисты. — Поклоняться нужно Богу и только Богу, великому и всемогущему, творцу и спасителю». Почему? Понятно, почему. Потому что великий и всемогущий Бог может даровать освобождение, спасти и поселить в раю. А также потому, что из нашего далёка, с того огромного расстояния, которое отделяет нас от Бога, мы способны видеть только Его, но не видим тех, кто Его окружает. Сам же Кришна говорит совсем другое:
«Я не признаю тех, кто поклоняется только Мне и почитает только Меня. Их преданность лжива. По-настоящему преданы Мне те, кто служит Моим слугам и Моим преданным». Это испытание нашей преданности и любви на подлинность. Настоящая любовь бескорыстна и жертвенна и потому распространяется на всё, что окружает ее предмет: «Любишь меня, люби мою собаку». Да, смысл религии не в том, чтобы получить жалкую подачку от идола и таким образом оскорбить вложенное в нас от природы стремление служить Богу. Но смысл религии и не в том, чтобы спастись и заслужить тёплое место в раю, своим поклонением подкупив «ревнивого» Бога. Желание освобождения и спасения, в конце концов, так же материально, как и любые другие желания, кроме чистого и бескорыстного желания любить Бога, душу всех душ. Имеющие природу материальной гуны благости, желание спасения и внушённое им поклонение временны. У них есть начало и конец и привести они могут только в материальный рай без Бога.
Если в основе языческого идолопоклонства лежит невежество и жадность, то в основе монотеистического дуализма лежит страх. Ни жадность, ни страх не могут приблизить душу к Богу. Монотеистическое поклонение образу «ревнивого» Бога, созданному трусливым воображением, несёт в себе две лжи: его мотив — освобождение и избавление от страданий, его изъян — игнорирование великих преданных, вечно окружающих Бога и вечно дарящих Ему свою любовь. Два критерия чистой преданности — абсолютное бескорыстие и любовь ко всему, что окружает Кришну.
Смысл настоящей религии в том, чтобы отдать Богу своё сердце, а для этого нужно научиться подлинному бескорыстию. Служа и поклоняясь духовному учителю, великим преданным, дереву туласи, коровам, брахманам и Говардхану, мы учимся у них бескорыстию служения и любви.
Это самая сложная наука. Да, Кришна жаден до любви, но жадность не делает Его неразборчивым. Насытить Его жадность может только самая чистая любовь. И чтобы научиться ей, мы принимаем прибежище у тех, кого любит Кришна, — у гуру, вайшнавов, коров, брахманов, Говардхана и в конце концов у Той единственной, чья любовь во много раз превосходит Его жадность.
Кришна любит коров. Его называют Говиндой, царём коров, потому что Он любит кротких и смиренных, щедрых и бескорыстных. Кришна любит брахманов, потому что брахманы служат Богу сами и учат других служить Ему и потому что брахманы готовы пожертвовать собой ради блага других. Но еще больше Ему дорог Говардхан, потому что Говардхан — хари-даса-варья, лучший из слуг Хари.
С легким и радостным сердцем Говардхан готов пожертвовать собой ради мгновения счастья Господа Хари. Поэтому мы служим коровам и камням Говардхана. Кто мы такие, чтобы служить Богу? У Него и без нас хватает слуг и помощников. Наша единственная надежда — служить тем, кто служит слугам Его слуг в надежде принять прибежище не у Самого Кришны, но у Его великих преданных. Да, мы шакты, мы поклоняемся энергии Бога, но не для того, чтобы наслаждаться ею. Мы шуддха-шакты, ибо для глаз, омытых слезами любви, энергия Бога неотлична от Самого Бога.
Секрет подлинной любви к Богу именно в этом взгляде на мир, в непостижимой способности увидеть одновременное единство творения и Творца и их отличие. Это особый дар Гаудия-даршана. Даршан значит «воззрение, взгляд на мир». И чтобы получить этот даршан, то есть увидеть мир непостижимо единым с Богом и отличным от Него, с бесконечным многообразием градаций святости и близости к Богу, нужно поклоняться Его верным слугам, таким как Говардхан, и научиться у них смотреть на мир сквозь слезы любви.
Оригинальное название статьи: «Весь мир — это лила, игра Бога». Автор: ЕС Бхактивигьяна Госвами Махарадж (президент центра обществ сознания Кришны в России). Первоисточник:www.saranagati.ru.
Комментариев нет:
Отправить комментарий